РАЗМЫШЛЕНИЯ ЭРАЗМА РОТТЕРДАМСКОГО О ЧЕЛОВЕКЕ И ЧЕЛОВЕЧЕСТВЕ
Принести спасение человечеству мы можем
только собственным хорошим поведением;
иначе мы промчимся, подобно роковой
комете, оставляя повсюду за собой
опустошение и смерть.
Эразм Роттердамский
Своеобразный «теоретический портрет» человека и человечества выстраивается у Эразма Роттердамского на гуманистической этике, возрожденной гуманистами на основе освоения всего богатства античной культуры в ее греческих и латинских традициях. Эпоха Возрождения потому так и названа, что она возродила многое, в том числе и развила, углубила учение о человеке в контексте от обыденной до философской мысли. Являясь представителем новой системы образования studia humanitatis (овладение духовной культурой), Эразм в своих произведениях открыто выступает против традиционного авторитарного обоснования нравственности римско-католической церковью. Идеи раскрепощения личности, высвобождения ее из под оков средневековой феодально-церковной идеологии, утверждение свободного творчества идвидуума, его всестороннее развитие и совершенствование подчиняются центральной идеи « философии Христа». На основе этого, Эразм строит свою концепцию воспитания благородного человека, отражая в ней и свое специфическое отношение, или как называет С.Маркиш «специфические черты эразмианства» : доверие к человеческой природе, доверие к чувствам, главенство жизни над отвлеченными умствованиями, светское благочестие, своеобразный демократизм. Необходимо подчеркнуть и еще одну особенность учения Эразма о человеке и человечестве – космополитизм - целостное восприятие развития духовно- телесного существа в органическом единстве со вселенной.
Мир по эразмиански – «творение божие». Но необходимо иметь в виду, что «мир»–это, прежде всего человек, не материальные условия его существования, как природные, так равно и социальные, и вдобавок – отдельно взятый человек, а не общество. В « Приготовлении к смерти» сказано: «миром я называю ветхого (т.е. не скупленного крестной жертвою Иисуса) человека с его действиями и страстями. Впрочем, именем «мира» ты можешь обозначить и людей, преданных этому миру, которые никогда не переставали и никогда не перестанут изо всех сил сражаться против Христа и его учеников» . «Толпа зовет « городом» стены и дома, сложенные из камней и бревен… тогда как на самом деле город образуют нравы людей» . Знакомясь с образом Человека по Эразму, его мировоззрением по этому вопросу, можно выделить главные проблемы, которые особенно волнуют гуманиста. Светское и духовное понимание предназначения человеческой жизни он рассматривает в контексте историко-политического развития.
Объясняя пословицу «Человек - что пузырь на воде», Эразм говорит:
«Право же, нельзя найти других слов, которые бы лучше выражали все ничтожество нашей жизни! Прежде всего, ценою каких опасностей появляемся мы на свет! Далее, как одиноко и беззащитно наше детство! Как скоротечно отрочество! Как мимолетна юность! Аристотель…говорит, что телесная сила человека иссякает примерно к тридцати пяти годам, а духовная – к сорока девяти, Гиппократ ограничивает человеческую жизнь теми же сорока девятью годами. Если ж из этого расчета вычесть еще детство и старость – ты, понимаешь ли, какая останется малость? Да и той ежедневно грозят тысячи всевозможных болезней и, не в меньшем числе, несчастливые случайности, обвалы, яды, кораблекрушения, войны, землетрясения, падения, молнии –чего только ей не угрожает! И это самое существо, что приводит в действие сокрушительные мятежи и чьим страстям, чьей алчности тесен наш земной круг!» . Его сожаление о быстротечности человеческой жизни подчинено размышлениям о необходимости утверждения общечеловеческих ценностей во благо всей жизни как самого человека, так и государства в целом. Подчинения смысла жизни человека не разрушению, а созиданию.
Что такое «человек» по эразмиански? Наиболее полно духовно-телесное представление о человеке можно проследить в произведении Эразма «Силены Алкивиада»: «Прежде всего, не подлежит сомнению, что любая вещь имеет два лица, подобно Алкивиадовым силенам, и лица эти отнюдь не схожи одно с другим. Снаружи как будто смерть, а загляни внутрь – увидишь жизнь, и наоборот, под жизнью скрывается смерть, под красотой - безобразие, под изобилием – жалкая бедность, под позором – слава, под ученостью – невежество, под мощью – убожество, под благородством - низость, под весельем – печаль, под преуспеянием – неудача, под дружбой – вражда, под пользой – вред, коротко говоря, сорвав маску с силена, увидишь как раз обратное тому, что рисовалось с первого взгляда» .
Обманчивость первого впечатления очень опасно, и не случайно именно сдержанность в суждениях, взглядах была особенно присуща Эразму, как человеку. Что наиболее ценным во взаимоотношениях с людьми было для Эразма? Сам человек, его духовный мир, его истинная сущность проявляющаяся в его поступках и делах, а не толщина его кошелька и тем более социальный статус. «Нет никого беднее, чем знаменитые на весь мир богачи, никого несчастнее тех, кого целый свет считает небывалыми счастливцами. Этот всеобщий закон, он правит не только отдельными людьми, но и обществом и природою. Все самое лучшее и великое либо вовсе скрыто от наших чувств, либо внешне ничтожно. Ничтожно семя, но в нем начало могучего дерева» . Утверждение духовных принципов жизни, саморазвитие и самосовершенствование личности - вот главный смысл бытия по эразмиански. В трактате «О приготовлении к смерти» он размышляет о превратности человеческих суждений: люди в ужасе перед телесной смертью, но сами спешат навстречу смерти духовной, которая в миллион раз страшнее. «Когда человек погрязает в удовольствиях и наслаждениях плоти, разве не это зовется у толпы «жизнью»? Но те, кто живет так, мертвы вдвойне» . Утверждая эти истины, Эразм сам утверждался в своих собственных глазах, как человек. «Он отличался повышенной чувствительностью, застенчивостью, щепетильностью, даже робостью, и на всякое чужое неодобрение – справедливое или безосновательное, серьезное или ничтожное, безразлично – отвечал неодолимым желанием оправдаться немедленно» . Но возможно внешняя оболочка Силена, скрывала «могучее дерево»? И в стремлении пойти на компромисс в малом, бесконфликтность и осторожность, тем не менее не остановила Эразма в главном, остаться до конца жизни верным своим принципам и идеалам, не подчинятся авторитетам и «сильным мира сего» в их стремлении подавить его как личность в столкновении разных течений Реформации.
Отстаивая и утверждая свои принципы и идеалы, Эразм никогда не называл себя мудрецом, и часто подчеркивал, что это только его мнение, которое возможно может быть ошибочным. Он мерил «мудрость человеческую» шкалой ценностей, которой обладал тот или иной человек: «Превратной шкале ценностей отвечают превратные суждения и ложные имена вещей» . А «непрошеную мудрость» сравнивал с опрометчивым сумасбродством. Для Эразма благоразумие должно быть обдуманным: «Что, ежели теперь какой – то свалившийся с неба мудрец вдруг поднимет крик, уверяя, будто тот, кого все почитают за бога и своего господина, - даже и не человек, ибо по- скотски следует лишь велениям страстей, что он – подлый раб, ибо сам добровольно служит многим и к тому же гнусным владыкам? Что, если, встретив человека, оплакивающего своего умершего отца, мудрец повелит ему радоваться, коль скоро лишь теперь покойник начал по- настоящему жить : ведь наша здешняя жизнь – лишь подобие смерти…Что, если тот же мудрец, увидя дворянина, гордящегося своими предками, обзовет его безродным нищим на том основании, что ему чужда сердечная доблесть, единственный источник истинного благородства? Что, если он со всеми и с каждым вздумает рассуждать подобным же образом – разве не станут все глядеть на него, как на буйно помешенного? Как ничего нет глупее непрошеной мудрости, так ничего не может быть опрометчивее сумасбродного благоразумия. Напротив, истинно рассудителен тот, кто, будучи смертным, не стремится быть мудрее, чем подобает смертному, кто снисходительно разделяет недостатки толпы и вежливо заблуждается заодно с нею» . Никогда не разделял Эразм заблуждений и страстей толпы и никогда им не потворствовал. Но и слепая одержимость « какого-то свалившегося с неба мудреца» была ему чужда, ибо он прекрасно понимал, что «сумасбродное благоразумие» в ближайшем родстве с пагубной глупостью.
Практика благочестия, или, выражаясь более современно, законы человеческого поведения, - вот что оказывается главным и в примечаниях к Новому завету, как, впрочем, и вообще в богословии Эразма. Проблемы же догматического богословия затрагиваются чрезвычайно редко. «Подозрение Лютера, что человеческое значит для Эразма больше, чем божественное, было отнюдь не лишено оснований. Человеческим и человечным был подход Эразма к тем практическим вопросам, которые его занимали» . Обращаясь к «философии Христа», Эразм рассматривает все законы человеческого поведения подчиненным одному общему – закону Любви. «Лучше меньше знать и больше любить, чем больше знать и не любить» . Любовь шире и выше справедливости, и главное в любви –милосердие и доброта. «Слово
«милосердие» обнимает собою все проявления любви» . Доброта –самое божественное из человеческих качеств. Так было даже во времена язычества, подчеркивает Эразм, так учил апостол Павел, так внушали отцы древней Церкви. Благодеяние без душевной доброты теряет всякую цену. Терпение к инакомыслию, сдержанность у Эразма никогда не перерастает в равнодушие, в примирение со злом. Как моралист и критик он отвергает зло, предостерегает от контакта с ним, называя его вредным и губительным, потому что чреват уступкою и соглашательством. Он искренне сожалеет: «Если зло одолевается злом, если за обиду мы мстим стократною обидой» - и когда, это зовется «справедливостью» .
Терпимость и терпеливость ко всем появлениям человеческого бытия постоянно просматривается в трудах Эразма. Постепенность и терпеливость в воспитании благочестия: «благочестию тоже ведомо свое детство, своя юность и, наконец, совершенная и плодоносная сила мужества» . Пропагандирует терпимость и уважение к нравам и обычаям других народов. Как ни прекрасна героическая цельность и верность себе, власть и сила обстоятельств неодолимы: человек вынужден уступать и приспосабливаться, и ничего позорного в этом нет. Кто не желает приноровляться ко времени и месту, тот сам исключает себя из общества. В любой земле свои нравы и обычаи, и долг пришельца – не потешаться над ними, но подражать им в меру своих сил – такой образ действия и благороден, и полезен.
Размышляя о авторитете, Эразм и здесь склоняется к определенной «шкале ценностей», преобладанию индивидуального над коллективным. Привыкая мыслить шаблонно, подчиняясь авторитетам «общество» склонно и оценивать мысль также. И инакомыслие становится всего лишь неким объектом, которое не вписывается в общую картину, поэтому и отрицаемо изначально. Нельзя оценивать мысль числом голосов, за нее поданных, - ведь так часто большая часть подчиняет себе лучшую, и не всегда то, что одобрено всеми, всего вернее.
Масса, толпа –постоянный предмет неприязни Эразма. «Что до массы христиан, то, судя по их понятиям о добрых нравах, никогда не бывало ничего пакостнее, даже среди язычников» . Недоверие к толпе, презрением к ее косности, темноте, жестокости, нелепым обычаям, дурацким мнениям отмечены многие страницы сборника «Разговоры»: «Что ты мне киваешь на народ – ведь никто не распоряжается своими делами бестолковей народа!» или « …повсюду грешат, повсюду играют в кости, повсюду ходят к продажным девкам, повсюду обманывают, пьянствуют, беснуются!» Но, Эразм выделяет из массы и самого человека, индивидуума. Признавая личность ценностью, Эразм отмечает, как и в трактате «Силены Алкивиада», ее двуликость и подчеркивает истинное место личности в коллективе. «Только личность обладает подлинной ценностью, а не коллектив, к которому она принадлежит; и заслуги и провинности следует относить на счет личности,а не коллектива». В этом же контексте, Эразм противопоставляет сословность индивидуальности. «Сугубо сословные свойства, никак от человека не зависящие, поставлены в один ряд с индивидуальными; то есть оказывается возможным благородство и не наследственное». Действительно, « существуют немаловажные различия
между благородным и благородным точно так же, как между плебеем и плебеем, так что иных плебеев предпочитаешь иным благородным» .
Это принцип внесословной, незамкнутой, открытой для всех аристократии неотделим от веры в могущество воспитания – несмотря на силу природных задатков. Испорченность или же добропорядочность детей зависит главным образом от родителей, потому что «обыкновенно от добрых добрые и родятся…Значит, приложим все усилия, чтобы самим быть добрыми. Затем постараемся, чтобы дети еще с молоком матери впитали возвышенные правила и взгляды. Чрезвычайно важно, что нальешь впервые в новый сосуд. Позаботимся, наконец, чтобы они всегда имели дома пример для подражания» .
Еще определеннее эта точка зрения сформулирована в «Воспитании детей...», где Эразм категорически возражает против того, будто на детей великих мира сего общие педагогические правила не распространяются: « Разве дети граждан менее люди, чем сыновья царей? Разве собственный ребенок не должен быть дорог каждому так, словно бы он царского рода? Если участь его не высока, тем больше потребность в воспитании и науках, которые помогают подняться с земли…Ведь немалое число людей из скромного состояния призываются к кормилу государственной власти, а иногда – и к наивысшему, папскому достоинству. Не все достигают этих вершин, но устремлять к ним с помощью воспитания должно всех» . Также мысль, что «от природы все равны» звучит в «Адагиях»: «Большею частью чем родители богаче, тем меньше заняты они мыслями о воспитании: зачем, мол, нашим детям философия, если у них и без нее всего вдоволь. И у знатных то же самое, и, что самое ужасное, у государей. Дитя, которому предстоит править целым миром, учат только одному – быть тираном, внушают лишь одну любовь – к войне» . Воспитывает не природа, но только и единственно человек, и личность учителя зеркально отражается в личности ученика, ибо одна душа переливается в другую и дух ваяется духом. Апогеем педагогической мысли Эразма звучат строки: «Нет животного свирепее и вреднее человека, которым движет властолюбие, алчность, гнев, зависть, разнузданность и похоть. Стало быть, тот, кто не позаботился напитать своего сына лучшими знаниями, сам не человек» . Отсутствие воспитания губительно для души, которая, не зная благородных правил и занятий, не остается пустою, но неизбежно зарастает сорняками. Человек, не получивший воспитания, хуже зверя.
Гимн знаниям, не зависимо, чем занят человек в жизни, по эразмиански – гимн человечности. Самое благородное и благодарное поприще, на котором трудится человек в мире Эразма, - это науки. Ученые занятия –чуть ли не единственное светлое пятно в окружающем мраке ,чуть ли не единственное истинное благо, неподвластное самодурству судьбы, они сама радость, сама прелесть, само доброжелательство в океане уродства и злобы «мира сего». В предисловии посвящении к первому парижскому изданию «Адагий» Эразм писал: « Если бы не прикосновенность к наукам, я просто не вижу, что есть отрадного в этой жизни» . «Скорби, грубости, суровости в ученых занятиях не место. Мне кажется, что и древние хотели указать именно на это, наделив
Муз красотою, кифарою, звонким пением…Успех наук состоит главным образом во взаимном благожелательстве, от чего древние и называли ученость « человечностью» . Путь к будущему, свободному от мрака и безобразий прошлого, лежит для Эразма только через воспитание: моралист и закоренелый, неисправимый книжник, он не обладал ни темпераментом социального реформатора, как Лютер или Мюнцер, ни мудростью и прозорливостью государственного мужа, как Мор, ни отважным воображением фантаста- жизнелюбца, как Рабле Отсюда –особое место, которое занимают педагогические воззрения Эразма в системе его взглядов. Действительно, преимущества раннего образования, необходимость разнообразия, занимательности и наглядности, роль эмоций в воспитательном процессе, средства развития памяти, круг чтения, женское образование, изучение языков, качества, которыми надо обладать учителю, и многое иное – почти все идеи Эразма оставались ведущими в педагогической теории и практике вплоть до конца XIX века. Формирование человека совершается под воздействием трех основных сил: природных задатков, опыта и целенаправленной системы воспитания. Рассуждая отвлеченно, можно предположить, что мудрость и совершенство достижимы и через один только опыт, но цена, которую придется отдать за такую мудрость, слишком велика, чтобы человек мог расплатиться в течение одной жизни. Значит, для правильного и эффективного воспитания все три силы надо соединить. «Разум творит человека…Едва ли найдется такая наука, которую ум не способен постигнуть при хороших наставниках и должных упражнениях» .
«Этическая оценка достижений разума, примат морального над рациональным есть частное проявление столь существенного в эразмианстве примата действия над умозрением, или, если угодно, практики над теорией» - такую оценку мировоззрению Эразма дает С.П. Маркиш . Соглашаясь с этим, в заключении главы о человеке и человечестве можно сказать словами самого Эразма «Принести спасение человечеству мы можем только собственным хорошим поведением; иначе мы промчимся, подобно роковой комете, оставляя повсюду за собой опустошение и смерть» .
Метки: История других стран
ДРУИДЫ
Татаро-монгольський наскок
СКОЛЬКО ЛЮДЕЙ КАЗНЯТ В НАШЕ ВРЕМЯ
СТАНОВЛЕНИЕ ГУМАНИСТИЧЕСКОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ ЭРАЗМА РОТТЕРДАМСКОГО
только собственным хорошим поведением;
иначе мы промчимся, подобно роковой
комете, оставляя повсюду за собой
опустошение и смерть.
Эразм Роттердамский
Своеобразный «теоретический портрет» человека и человечества выстраивается у Эразма Роттердамского на гуманистической этике, возрожденной гуманистами на основе освоения всего богатства античной культуры в ее греческих и латинских традициях. Эпоха Возрождения потому так и названа, что она возродила многое, в том числе и развила, углубила учение о человеке в контексте от обыденной до философской мысли. Являясь представителем новой системы образования studia humanitatis (овладение духовной культурой), Эразм в своих произведениях открыто выступает против традиционного авторитарного обоснования нравственности римско-католической церковью. Идеи раскрепощения личности, высвобождения ее из под оков средневековой феодально-церковной идеологии, утверждение свободного творчества идвидуума, его всестороннее развитие и совершенствование подчиняются центральной идеи « философии Христа». На основе этого, Эразм строит свою концепцию воспитания благородного человека, отражая в ней и свое специфическое отношение, или как называет С.Маркиш «специфические черты эразмианства» : доверие к человеческой природе, доверие к чувствам, главенство жизни над отвлеченными умствованиями, светское благочестие, своеобразный демократизм. Необходимо подчеркнуть и еще одну особенность учения Эразма о человеке и человечестве – космополитизм - целостное восприятие развития духовно- телесного существа в органическом единстве со вселенной.
Мир по эразмиански – «творение божие». Но необходимо иметь в виду, что «мир»–это, прежде всего человек, не материальные условия его существования, как природные, так равно и социальные, и вдобавок – отдельно взятый человек, а не общество. В « Приготовлении к смерти» сказано: «миром я называю ветхого (т.е. не скупленного крестной жертвою Иисуса) человека с его действиями и страстями. Впрочем, именем «мира» ты можешь обозначить и людей, преданных этому миру, которые никогда не переставали и никогда не перестанут изо всех сил сражаться против Христа и его учеников» . «Толпа зовет « городом» стены и дома, сложенные из камней и бревен… тогда как на самом деле город образуют нравы людей» . Знакомясь с образом Человека по Эразму, его мировоззрением по этому вопросу, можно выделить главные проблемы, которые особенно волнуют гуманиста. Светское и духовное понимание предназначения человеческой жизни он рассматривает в контексте историко-политического развития.
Объясняя пословицу «Человек - что пузырь на воде», Эразм говорит:
«Право же, нельзя найти других слов, которые бы лучше выражали все ничтожество нашей жизни! Прежде всего, ценою каких опасностей появляемся мы на свет! Далее, как одиноко и беззащитно наше детство! Как скоротечно отрочество! Как мимолетна юность! Аристотель…говорит, что телесная сила человека иссякает примерно к тридцати пяти годам, а духовная – к сорока девяти, Гиппократ ограничивает человеческую жизнь теми же сорока девятью годами. Если ж из этого расчета вычесть еще детство и старость – ты, понимаешь ли, какая останется малость? Да и той ежедневно грозят тысячи всевозможных болезней и, не в меньшем числе, несчастливые случайности, обвалы, яды, кораблекрушения, войны, землетрясения, падения, молнии –чего только ей не угрожает! И это самое существо, что приводит в действие сокрушительные мятежи и чьим страстям, чьей алчности тесен наш земной круг!» . Его сожаление о быстротечности человеческой жизни подчинено размышлениям о необходимости утверждения общечеловеческих ценностей во благо всей жизни как самого человека, так и государства в целом. Подчинения смысла жизни человека не разрушению, а созиданию.
Что такое «человек» по эразмиански? Наиболее полно духовно-телесное представление о человеке можно проследить в произведении Эразма «Силены Алкивиада»: «Прежде всего, не подлежит сомнению, что любая вещь имеет два лица, подобно Алкивиадовым силенам, и лица эти отнюдь не схожи одно с другим. Снаружи как будто смерть, а загляни внутрь – увидишь жизнь, и наоборот, под жизнью скрывается смерть, под красотой - безобразие, под изобилием – жалкая бедность, под позором – слава, под ученостью – невежество, под мощью – убожество, под благородством - низость, под весельем – печаль, под преуспеянием – неудача, под дружбой – вражда, под пользой – вред, коротко говоря, сорвав маску с силена, увидишь как раз обратное тому, что рисовалось с первого взгляда» .
Обманчивость первого впечатления очень опасно, и не случайно именно сдержанность в суждениях, взглядах была особенно присуща Эразму, как человеку. Что наиболее ценным во взаимоотношениях с людьми было для Эразма? Сам человек, его духовный мир, его истинная сущность проявляющаяся в его поступках и делах, а не толщина его кошелька и тем более социальный статус. «Нет никого беднее, чем знаменитые на весь мир богачи, никого несчастнее тех, кого целый свет считает небывалыми счастливцами. Этот всеобщий закон, он правит не только отдельными людьми, но и обществом и природою. Все самое лучшее и великое либо вовсе скрыто от наших чувств, либо внешне ничтожно. Ничтожно семя, но в нем начало могучего дерева» . Утверждение духовных принципов жизни, саморазвитие и самосовершенствование личности - вот главный смысл бытия по эразмиански. В трактате «О приготовлении к смерти» он размышляет о превратности человеческих суждений: люди в ужасе перед телесной смертью, но сами спешат навстречу смерти духовной, которая в миллион раз страшнее. «Когда человек погрязает в удовольствиях и наслаждениях плоти, разве не это зовется у толпы «жизнью»? Но те, кто живет так, мертвы вдвойне» . Утверждая эти истины, Эразм сам утверждался в своих собственных глазах, как человек. «Он отличался повышенной чувствительностью, застенчивостью, щепетильностью, даже робостью, и на всякое чужое неодобрение – справедливое или безосновательное, серьезное или ничтожное, безразлично – отвечал неодолимым желанием оправдаться немедленно» . Но возможно внешняя оболочка Силена, скрывала «могучее дерево»? И в стремлении пойти на компромисс в малом, бесконфликтность и осторожность, тем не менее не остановила Эразма в главном, остаться до конца жизни верным своим принципам и идеалам, не подчинятся авторитетам и «сильным мира сего» в их стремлении подавить его как личность в столкновении разных течений Реформации.
Отстаивая и утверждая свои принципы и идеалы, Эразм никогда не называл себя мудрецом, и часто подчеркивал, что это только его мнение, которое возможно может быть ошибочным. Он мерил «мудрость человеческую» шкалой ценностей, которой обладал тот или иной человек: «Превратной шкале ценностей отвечают превратные суждения и ложные имена вещей» . А «непрошеную мудрость» сравнивал с опрометчивым сумасбродством. Для Эразма благоразумие должно быть обдуманным: «Что, ежели теперь какой – то свалившийся с неба мудрец вдруг поднимет крик, уверяя, будто тот, кого все почитают за бога и своего господина, - даже и не человек, ибо по- скотски следует лишь велениям страстей, что он – подлый раб, ибо сам добровольно служит многим и к тому же гнусным владыкам? Что, если, встретив человека, оплакивающего своего умершего отца, мудрец повелит ему радоваться, коль скоро лишь теперь покойник начал по- настоящему жить : ведь наша здешняя жизнь – лишь подобие смерти…Что, если тот же мудрец, увидя дворянина, гордящегося своими предками, обзовет его безродным нищим на том основании, что ему чужда сердечная доблесть, единственный источник истинного благородства? Что, если он со всеми и с каждым вздумает рассуждать подобным же образом – разве не станут все глядеть на него, как на буйно помешенного? Как ничего нет глупее непрошеной мудрости, так ничего не может быть опрометчивее сумасбродного благоразумия. Напротив, истинно рассудителен тот, кто, будучи смертным, не стремится быть мудрее, чем подобает смертному, кто снисходительно разделяет недостатки толпы и вежливо заблуждается заодно с нею» . Никогда не разделял Эразм заблуждений и страстей толпы и никогда им не потворствовал. Но и слепая одержимость « какого-то свалившегося с неба мудреца» была ему чужда, ибо он прекрасно понимал, что «сумасбродное благоразумие» в ближайшем родстве с пагубной глупостью.
Практика благочестия, или, выражаясь более современно, законы человеческого поведения, - вот что оказывается главным и в примечаниях к Новому завету, как, впрочем, и вообще в богословии Эразма. Проблемы же догматического богословия затрагиваются чрезвычайно редко. «Подозрение Лютера, что человеческое значит для Эразма больше, чем божественное, было отнюдь не лишено оснований. Человеческим и человечным был подход Эразма к тем практическим вопросам, которые его занимали» . Обращаясь к «философии Христа», Эразм рассматривает все законы человеческого поведения подчиненным одному общему – закону Любви. «Лучше меньше знать и больше любить, чем больше знать и не любить» . Любовь шире и выше справедливости, и главное в любви –милосердие и доброта. «Слово
«милосердие» обнимает собою все проявления любви» . Доброта –самое божественное из человеческих качеств. Так было даже во времена язычества, подчеркивает Эразм, так учил апостол Павел, так внушали отцы древней Церкви. Благодеяние без душевной доброты теряет всякую цену. Терпение к инакомыслию, сдержанность у Эразма никогда не перерастает в равнодушие, в примирение со злом. Как моралист и критик он отвергает зло, предостерегает от контакта с ним, называя его вредным и губительным, потому что чреват уступкою и соглашательством. Он искренне сожалеет: «Если зло одолевается злом, если за обиду мы мстим стократною обидой» - и когда, это зовется «справедливостью» .
Терпимость и терпеливость ко всем появлениям человеческого бытия постоянно просматривается в трудах Эразма. Постепенность и терпеливость в воспитании благочестия: «благочестию тоже ведомо свое детство, своя юность и, наконец, совершенная и плодоносная сила мужества» . Пропагандирует терпимость и уважение к нравам и обычаям других народов. Как ни прекрасна героическая цельность и верность себе, власть и сила обстоятельств неодолимы: человек вынужден уступать и приспосабливаться, и ничего позорного в этом нет. Кто не желает приноровляться ко времени и месту, тот сам исключает себя из общества. В любой земле свои нравы и обычаи, и долг пришельца – не потешаться над ними, но подражать им в меру своих сил – такой образ действия и благороден, и полезен.
Размышляя о авторитете, Эразм и здесь склоняется к определенной «шкале ценностей», преобладанию индивидуального над коллективным. Привыкая мыслить шаблонно, подчиняясь авторитетам «общество» склонно и оценивать мысль также. И инакомыслие становится всего лишь неким объектом, которое не вписывается в общую картину, поэтому и отрицаемо изначально. Нельзя оценивать мысль числом голосов, за нее поданных, - ведь так часто большая часть подчиняет себе лучшую, и не всегда то, что одобрено всеми, всего вернее.
Масса, толпа –постоянный предмет неприязни Эразма. «Что до массы христиан, то, судя по их понятиям о добрых нравах, никогда не бывало ничего пакостнее, даже среди язычников» . Недоверие к толпе, презрением к ее косности, темноте, жестокости, нелепым обычаям, дурацким мнениям отмечены многие страницы сборника «Разговоры»: «Что ты мне киваешь на народ – ведь никто не распоряжается своими делами бестолковей народа!» или « …повсюду грешат, повсюду играют в кости, повсюду ходят к продажным девкам, повсюду обманывают, пьянствуют, беснуются!» Но, Эразм выделяет из массы и самого человека, индивидуума. Признавая личность ценностью, Эразм отмечает, как и в трактате «Силены Алкивиада», ее двуликость и подчеркивает истинное место личности в коллективе. «Только личность обладает подлинной ценностью, а не коллектив, к которому она принадлежит; и заслуги и провинности следует относить на счет личности,а не коллектива». В этом же контексте, Эразм противопоставляет сословность индивидуальности. «Сугубо сословные свойства, никак от человека не зависящие, поставлены в один ряд с индивидуальными; то есть оказывается возможным благородство и не наследственное». Действительно, « существуют немаловажные различия
между благородным и благородным точно так же, как между плебеем и плебеем, так что иных плебеев предпочитаешь иным благородным» .
Это принцип внесословной, незамкнутой, открытой для всех аристократии неотделим от веры в могущество воспитания – несмотря на силу природных задатков. Испорченность или же добропорядочность детей зависит главным образом от родителей, потому что «обыкновенно от добрых добрые и родятся…Значит, приложим все усилия, чтобы самим быть добрыми. Затем постараемся, чтобы дети еще с молоком матери впитали возвышенные правила и взгляды. Чрезвычайно важно, что нальешь впервые в новый сосуд. Позаботимся, наконец, чтобы они всегда имели дома пример для подражания» .
Еще определеннее эта точка зрения сформулирована в «Воспитании детей...», где Эразм категорически возражает против того, будто на детей великих мира сего общие педагогические правила не распространяются: « Разве дети граждан менее люди, чем сыновья царей? Разве собственный ребенок не должен быть дорог каждому так, словно бы он царского рода? Если участь его не высока, тем больше потребность в воспитании и науках, которые помогают подняться с земли…Ведь немалое число людей из скромного состояния призываются к кормилу государственной власти, а иногда – и к наивысшему, папскому достоинству. Не все достигают этих вершин, но устремлять к ним с помощью воспитания должно всех» . Также мысль, что «от природы все равны» звучит в «Адагиях»: «Большею частью чем родители богаче, тем меньше заняты они мыслями о воспитании: зачем, мол, нашим детям философия, если у них и без нее всего вдоволь. И у знатных то же самое, и, что самое ужасное, у государей. Дитя, которому предстоит править целым миром, учат только одному – быть тираном, внушают лишь одну любовь – к войне» . Воспитывает не природа, но только и единственно человек, и личность учителя зеркально отражается в личности ученика, ибо одна душа переливается в другую и дух ваяется духом. Апогеем педагогической мысли Эразма звучат строки: «Нет животного свирепее и вреднее человека, которым движет властолюбие, алчность, гнев, зависть, разнузданность и похоть. Стало быть, тот, кто не позаботился напитать своего сына лучшими знаниями, сам не человек» . Отсутствие воспитания губительно для души, которая, не зная благородных правил и занятий, не остается пустою, но неизбежно зарастает сорняками. Человек, не получивший воспитания, хуже зверя.
Гимн знаниям, не зависимо, чем занят человек в жизни, по эразмиански – гимн человечности. Самое благородное и благодарное поприще, на котором трудится человек в мире Эразма, - это науки. Ученые занятия –чуть ли не единственное светлое пятно в окружающем мраке ,чуть ли не единственное истинное благо, неподвластное самодурству судьбы, они сама радость, сама прелесть, само доброжелательство в океане уродства и злобы «мира сего». В предисловии посвящении к первому парижскому изданию «Адагий» Эразм писал: « Если бы не прикосновенность к наукам, я просто не вижу, что есть отрадного в этой жизни» . «Скорби, грубости, суровости в ученых занятиях не место. Мне кажется, что и древние хотели указать именно на это, наделив
Муз красотою, кифарою, звонким пением…Успех наук состоит главным образом во взаимном благожелательстве, от чего древние и называли ученость « человечностью» . Путь к будущему, свободному от мрака и безобразий прошлого, лежит для Эразма только через воспитание: моралист и закоренелый, неисправимый книжник, он не обладал ни темпераментом социального реформатора, как Лютер или Мюнцер, ни мудростью и прозорливостью государственного мужа, как Мор, ни отважным воображением фантаста- жизнелюбца, как Рабле Отсюда –особое место, которое занимают педагогические воззрения Эразма в системе его взглядов. Действительно, преимущества раннего образования, необходимость разнообразия, занимательности и наглядности, роль эмоций в воспитательном процессе, средства развития памяти, круг чтения, женское образование, изучение языков, качества, которыми надо обладать учителю, и многое иное – почти все идеи Эразма оставались ведущими в педагогической теории и практике вплоть до конца XIX века. Формирование человека совершается под воздействием трех основных сил: природных задатков, опыта и целенаправленной системы воспитания. Рассуждая отвлеченно, можно предположить, что мудрость и совершенство достижимы и через один только опыт, но цена, которую придется отдать за такую мудрость, слишком велика, чтобы человек мог расплатиться в течение одной жизни. Значит, для правильного и эффективного воспитания все три силы надо соединить. «Разум творит человека…Едва ли найдется такая наука, которую ум не способен постигнуть при хороших наставниках и должных упражнениях» .
«Этическая оценка достижений разума, примат морального над рациональным есть частное проявление столь существенного в эразмианстве примата действия над умозрением, или, если угодно, практики над теорией» - такую оценку мировоззрению Эразма дает С.П. Маркиш . Соглашаясь с этим, в заключении главы о человеке и человечестве можно сказать словами самого Эразма «Принести спасение человечеству мы можем только собственным хорошим поведением; иначе мы промчимся, подобно роковой комете, оставляя повсюду за собой опустошение и смерть» .
Метки: История других стран
Вы читаете » "РАЗМЫШЛЕНИЯ ЭРАЗМА РОТТЕРДАМСКОГО О ЧЕЛОВЕКЕ И ЧЕЛОВЕЧЕСТВЕ"
Статьи по теме:
Рыцари Круглого Стола – это миф или реальность?ДРУИДЫ
Татаро-монгольський наскок
СКОЛЬКО ЛЮДЕЙ КАЗНЯТ В НАШЕ ВРЕМЯ
СТАНОВЛЕНИЕ ГУМАНИСТИЧЕСКОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ ЭРАЗМА РОТТЕРДАМСКОГО
